– Скажи, старый друг, куда смотрят боги? Как они вообще терпят эту кучку тупоголовых болванов?! – продолжать жаловаться первый, между жадными глотками дорогого стоялого меда.
Размашистые, но выверенные движения выдавали в нем человека, давно привыкшего к вниманию окружающих. К постоянному присмотру и за самыми на первый взгляд несущественными поступками и словами. А потому продолжаться это могло еще долго, и старинный приятель привычно пережидал, когда поток досадливого красноречия схлынет и появится возможность наконец-то перейти к столь необходимому диалогу.
…С самого полудня ратуша кипела страстями. Десятки глав городских гильдий, немногочисленные владельцы крупных независимых торговых домов и выборные чиновники магистрата бродили по тропинкам и переходам внутреннего двора, уединялись в многочисленных беседках, ели, пили и спорили.
Для лучшего понимания царившей атмосферы, да и самой процедуры, следует знать, что при вынесении какого-либо неотложного вопроса на обсуждение городского совета, сроки, отведенные на это, никак не оговаривались. Однако происходить все могло лишь во внутреннем дворе ратуши, и покидать его никто из участников права не имел до того самого момента, пока ратманы-советники79 не придут к соглашению. Ну, или в виде исключения, иного решения бургомистра.
Эта старинная процедура давала возможность, во-первых, разделить ответственность за непопулярные идеи. Очень нередко излишняя законотворческая находчивость в прежние годы выходила городским «депутатам» боком (особенно за налоговые эксперименты). А во-вторых, давала возможность в самых непростых случаях, при необходимости, просто принудить их искать точки соприкосновения, и принимать хоть какое-нибудь решение.
Вот, например, как сегодня. И приятели-союзники, внешне совершенно непохожие друга на друга и часто до хрипоты спорящие по всевозможным поводам, сейчас с одинаковым неодобрением смотрели на итоговый выбор городского совета.
– Что думаешь обо всем, об этом? – дождавшись паузы, спросил «мелкий», как будто и не слышал всех прозвучавших жалоб да ругательств.
– Считаю, что решение «сражаться с выскочкой–самозванцем всеми возможными способами» – это ошибка, и ошибка опасная! – хлопнул по столу склонный к театральности «здоровяк». – Еще неизвестно, что они там задумали с этой хитрой бестией, твоим заклятым другом из красильщиков… Что бы там ни было, но боюсь, если чужак ворвется после этого в город, он не станет разбираться, кто тут самый находчивый, а устроит побоище и непременно отрежет всем нам головы… Как думаешь, что они там делать будут?
– Все еще не знаю, да и почти никто из его людей не знает… Однако уверенно могу сказать, что это как-то связано с почти сотней наемников, что третью декаду обгаживают тот склад… ну в квартале кожевников. Я тебе рассказывал…
– Да, сотню головорезов собирают не пироги печь. Они бы «напекли»… – хмыкнул уставший ругаться в пустоту и подзахмелевший здоровяк. – Ну не на стены же они их ставить собрались? Тогда бы, зачем скрывать… Да и вот так запросто, за возможность пожить в «вонючем» квартале – это же, сколько серебра ушло?! Давай подумаем, как нам все-таки сохранить свои головы. Этот Ингвар меньше чем за декаду сел новым хозяином в Бринморе. А замок был силен! Так что предлагаю не ждать судьбы, к которой нас тянут эти болваны…
Глава 7. Встречное предложение
Брошенная ферма в дне пути от Нойхофа, весна 2039-ая от Исхода
(28 мая 2019 года по «земному» календарю)
Отсутствие битых оконных стекол, кусков старых газет и журналов, прочего привычного по земной жизни мусора, немного путали. Казалось, хозяева скрупулезно прибрались и ненадолго, вот буквально только что, покинули дом. Но, по словам телохранителя, ферму оставили не меньше семи-восьми дней назад.
Не очень понятно, по каким критериям Людвин высчитал это… По толщине едва заметной пыли на аккуратно составленных лавках и холоду очага, но вывод его был однозначным. Спасший своего командира на въезде в Линкебанк, 26-28 летний воин по-прежнему был готов прийти на помощь. Когда Игорь, склонный «поболтать» в процессе обдумывания важных вещей, спрашивал его о чем-нибудь пусть даже и малозначащем, воин всегда относился к таким вопросам «в серьез».
Первым делом хускарл предпочитал ухватиться за свою жесткую блондинистую бороду. Учитывая невеликую ее длину, надолго это занятие не затягивалось, потому достаточно быстро он переходил теребить длинные завитые усы, и лишь после этого выдавал вердикт. Вот, как сейчас, например:
– Сами ушли. Может быть, даже декаду, или дюжину дней назад. Не сильно торопились, и прибрали или скрыли все что могли. Думаю, если покопать в огороде, можно найти спрятанный погреб с зерном или еще какой пищей. Все смерды ведут себя одинаково, – Людвин пренебрежительно «отмахнулся» и продолжил делиться выводами. – Колея уходит прямо на восход, так что они могут быть или в Нойхофе, или у кого-то из родни с дальней от нас стороны города. Хотя вряд ли здешних, стали бы пускать со скотом и всеми их телегами в город. Скорее всего, так и есть, господин, они в каком из не оставленных поместий в одном-двух днях пути за городом…
Телохранитель редко объяснял путь, по которому пришел к своим выводам. Нет, не от замкнутости. Дело скорее было в том, что многие аргументы для него были такими же естественными, как дыхание и не требующими отдельного упоминания. Поэтому когда землянин с него требовал весь мыслительный путь, Людвину приходилось делать сознательные и непростые усилия, чтобы не забыть упомянуть обо всех нюансах. Нередко безуспешно…
Игорь вообще заметил, что многие местные не думают, а скорее чувствуют. Доставая расспросами окружающих, он пришел к выводу, что процесс осознания действительности, у части населения происходит скорее сразу сложными конструкциями, чем каким-то последовательным «проговариванием» наблюдений про себя.
Что-то похожее бывший журналист, встречал и на Земле тоже. Особенно, когда нужно было «разговорить» очередного молчаливого комбайнера, или еще какого-нибудь мрачноватого свидетеля, случайно попавшего в поле зрения СМИ. Что ж, и в XXI веке жизнь у многих настолько похожа изо дня в день, что устраивать полноценные внутренние монологи нет ни какого смысла, а, следовательно, и привычки.
…После подавления малопонятного и бессмысленного бунта прошел почти месяц. Около трети из остававшихся на свободе членов бывшего клана кондрусов была отправлена на рабские рынки. Кстати, каково же было удивление Игоря, когда выяснилось, что к мятежникам зачем-то присоседились восемь мужчин из недавних рабов, казалось бы, только выигравших от падения своих прежних господ. Лишь у двух из них были семьи, поэтому это не сильно отразилось на числе потенциальных арендаторов.
Немногочисленных беглецов патрули гоняли еще почти неделю, и только после того как все устаканилась, бывший землянин велел провести перепись оставшегося населения. Рабы и зависимые семьи, когда-то составляли почти треть всех жителей. Поэтому получалось, что после завоевания и всего этого последующего бардака, народонаселение на землях бывшего клана, а ныне – «Владения «Бринмор», – сократилось почти наполовину.
Учитывая, что пашен и прочих угодий осталось с избытком, да и новый господин их охотно передавал в аренду, притом вместе с домами и кучей имущества прежних хозяев, все местные подросшие сыновья, начиная лет с десяти-двенадцати, почти одновременно выделились из родительских семей и переженились. Не говоря уже о тех, кто был заметно постарше, и только из-за рабского положения или дефицита свободной земли, оставался до недавнего времени под родительским кровом. В обычной ситуации браки местные крестьяне заключали тоже достаточно рано, поэтому часть из них уже успела завести своих собственных отпрысков.
И этот процесс как-то одновременно стартовал сразу у местных, вне зависимости от прежней судьбы. Хотя, конечно же, многие такие арендаторы*7* стали самостоятельными лишь формально. Однако Игорь особо на этот счет не переживал. Главное, чтобы земля была обработана и принесла доход, а кто именно там сейчас отдает приказы – отец, несовершеннолетний сын или даже, прости Господи, Святой Дух – не суть.