Гаран, жена кузнеца, это прекрасно понимала, но скрыть в рабском лагере еще одного ребенка не было ни какой возможности. И пусть поначалу до этого было мало кому дело, особенно после всего того, что обрушилось на людей, но сейчас кое-что могло измениться. Некоторые ведь до сих пор не до конца осознавали, что крепость можно было оборонять еще очень долго.
Или, например, выторговать не только жизнь, но и свободу, на переговорах с Чужеземцем. Поэтому скоро появятся и те, кто захочет отомстить вдове за такую легкую сдачу и свою недавнюю свободы.
И как себя поведет будущий ярл – неизвестно. Казнит, продаст, как именно накажет? Этого никто из них не знал. В этой истории сейчас вообще было слишком много неизвестности. Одна сплошная неизвестность…
Глава 8. Нежданные гости
Нойхоф, конец второй недели осады, лето 2039-ое от Исхода
(15 июня 2019 года по «земному» календарю)
Богато снаряженный воин в сопровождении трубача и знаменосца подъехал на расстояние выстрела из лука и мягко остановил скакуна. Потрепав рослого «степняка» по гордо поднятой шее, он не удержался и еще раз провел рукой по холеной шерсти боевого товарища. Только после этого выпрямился, и также расслабленно, наверное, даже вальяжно, кивнул трубачу. Яркий солнечный день пронзил звонкий голос сигнального рожка. Его медные переливы звякнули по грозным надвратным башням южной стены. Отразившись, прокатились по ближайшему куску пыльного торгового тракта, легко перескочил невысокий, но надежный частокол небольшого форта, прикрывающего осаждающих от коварства защитников, и только теперь звук скрылся где-то среди палаток их вольготно раскинувшегося лагеря.
За две недели с начала осады, жители Нойхофа, падкие, как и все горожане на бесплатные «представления», давно успели поуспокоиться. Зрелище подошедшей армии уже не вызывало ажиотажа, а утками сидеть на стенах, у многих и так вошло в обязанность. Поэтому спокойно занимающиеся своими делами воины Ингвара Чужеземца, были «предоставлены сами себе», и большую часть времени оставались «почти без присмотра». В смысле – со стороны осажденных.
С высоких городских стен было прекрасно видно, что до возведения всех двенадцати осадных башен, оставалось никак не меньше трех-пяти дней. Достроили пока только одну – да и ту, в случае злодейского умысла, предстояло еще полдня катить, для того чтобы появилась возможность хоть как-то угрожать обороне Нойхофа.
Хотя массивные, способные стать вровень, а в некоторых случаях и немного возвышаться над городскими стенами (недавно еще казавшимися совершенно непреодолимыми) осадные башни, конечно, пугали. Ополчение местных гильдий, как и приносящие им ежедневно обеды-ужины жены и дочери, наблюдали за их «ростом» с ужасом и ненавистью. Однако в остальном осаждающая армия вела себя довольно мирно, и опасность воспринималась не так уж и остро.
Ведь прямо сейчас ни кто не пытался забрасывать прилегающие кварталы горящими стрелами, не рубил и не одевал на колья головы каких-нибудь бедолаг с ближайших ферм. Ничего такого. Работают и работают себе спокойно. Можно сказать «мирно»…
Иногда, правда, очередная смена юных защитников того самого – небольшого форта, – созданного для защиты от возможных вылазок горожан из южных ворот, принималась в охотку ругаться с ополчением, присматривающим за ближайшими башнями. Но происходило это без особого воодушевления. Даже с учетом того, что и большая часть ополчения тоже была или стариками, или такими же салагами-ровесниками. Собственно такие перебранки редко приводили даже к попыткам обстрелять противника из луков или арбалетов.
Поэтому услышав сигнал боевого рожка, один из ополченцев-часовых бесстрашно высунулся в широкую щель между двумя простыми, круглыми зубцами, и без особого интереса уточнил:
– Почто базлаешь, свинорылый?
Сонное лицо, красные пятна на отлежанной щеке и последующий протяжный зевок, внятно обрисовали энтузиазм и оживление, царившие среди защитников Нойхофа. Но уже традиционной беззлобной перепалки не случилось. Всадник вопрос проигнорировал, как и появление вопрошающего, а чья-то рука с недюжинной силой и вовсе задернула «златоуста» внутрь, поставив однозначную точку на возможности именно этим способом оживлять сонливую осадную скуку. Едва слышимый обиженный бубнешь часового, перебил явно сдерживаемый, но категоричный и все равно очень громкий, как призывы боевого рога голос:
– Болван, не видишь что ли? Это посланец ихнего хевдинга со знаменосцем, а не разгулявшаяся мелкота из форта напротив! Ему не по рангу перекликать с сонной курицей вроде тебя! Если он и может, кого обругать, то не тебя долдона, а весь ваш жопастый городской совет в полном составе. Если меньше, то получится урон чести его господина. У, тюря криворукая…
Раздавшийся хлопок и звон прокатившейся через всю боевую площадку ржавой каски, явно поставил точку в чьих-то попытках оправдаться. Не предназначенный посторонним диалог завершился очередным явлением. Правда, на этот раз стало понятно, что некоторые защитники носить броню явно привычны и, скорее всего, прекрасно представляют с какой стороны нужно браться за меч:
– Мое почтение, воин…
Между тех же самых зубцов, где совсем недавно появлялся сонный невежа, выглянул и выжидающе замер 35-40-летний хирдман. Его массивное тело кольчуга облегала, как вторая кожа, а лицо выражало почтительность и безусловное достоинство человека, уже многие годы взирающего на окружающих сверху вниз, но при этом не впавшего в чванство.
…прошу прощения от имени жителей города за невежливость этого болвана!
Хотя, кстати, на самом деле оскорбление «свинорылый» местные воспринимали не совсем так, как, например, современники Игоря на Земле. К началу осады в городе обсудили все общеизвестные подробности из биографии нового претендента, и по единодушному мнению местных «политологов», такая быстрая карьера была связана именно с поддержкой ярла ивингов. А ивинги ведь и правда, считают, что произошли от вепрей, так что такое обращение было ни неким пустым обзывательством, а лишь грубыми словами. Как если бы человека негроидной расы назвать с упоминанием цвета его кожи и зада одновременно.
– Мое почтение, …воин! – выделил последнее слово всадник, подчеркивая, что понимает, с кем разговаривает теперь, и дальше продолжил более громко и торжественно, давая понять, что прямо сейчас вещает не от своего имени. – Мой господин, ярл Ингвар, известный в землях фризов под прозвищем «Чужеземец», хозяин обширных аллодов86 «Виндфан» и «Бринмор», чью руку над собой уже признали вожди запада и некоторые рода севера древней Треверской марки, желает говорить с тем, кто достоин его «услышать». Его сообщение обязательно должны узнать за стенами славного города Нойхофа.
– Я сейчас предупрежу старших. Но ты же понимаешь, что все будет не сильно быстро. Даже просто доскакать отсюда и до цитадели – понадобится время?
– О, я хорошо поел, да и коня выбрал не сильно горячего. Он тоже готов подождать, – успокоил посланник с улыбкой и своим прежним голосом…
Только через целую стражу – то есть почти два часа спустя, – надвратная башня стала наполняться шумом от присутствия множества людей и их сдержанным гомоном. Затем, в двух рядом стоящих бойницах почти одновременно появились двое мужчин. Первый, уже знакомый нам немолодой ветеран. Он-то и представил через минуту своего спутника:
– Приветствую, посланник! Я Вардхайм Тубант, старший десятник в хирде ярла треверов. Сейчас возглавляю оборону Нойхофа. Рядом со мной – достойный бургомистр нашего славного города. Мы готовы выслушать слова твоего господина, от имени всех жителей. Их будут слышать и многие другие уважаемые люди из ремесленных гильдий и от ополчения.
К этому моменту зрителей, очевидно, прибыло, потому что замелькали любопытные лица и в остальных бойницах. Правда, больше ни кто не выставлялся в проемы, в отличие от глав военной и гражданской администраций.