Веселую компанию вымело в мгновение ока. Даже избалованная вниманием деда Отта не посмела ослушаться и, скорчив заинтересованную и одновременно раздосадованную мордашку, оставила покои. Правда, эта покладистость родилась от уверенности, что все равно ненадолго остается в неведении.

На сжатый пересказ недобрых вестей понадобилось совсем немного времени. И оно вызвало вполне ожидаемую бурю испуганных ахов и охов.

– Господин, но ты же сказал, что его пока не нашли, – первой пришла в себя более старшая женщина. – Когда ты получишь… другие письма?

– Если ничего не происходит необычного, то гонцы ко мне спешат каждые две декады. Одна из них уходит на дорогу. Может быть, его уже нашли и все разрешилось добром, но следует подумать и о… другом. Поэтому хочу сказать: помните, чтобы ни произошло, ваша спокойная жизнь на том не прекращается!

И еще одно вам должно знать. Перед своим отъездом Ингвар попросил меня позаботиться о своих спутниках, если воинская удача изменит ему. А потому хочу заверить, что хотя своим распорядителем он назначил вашего спутника Эрфара Зодчего, и как поступить с имуществом Ингвара решать ему, однако же, беспокоиться нет причин! Бедность вам не грозит все равно!

* * *

Нойхоф, трактир «Пьяный купец», вторая половина того же дня

Гимир⁹⁶ Четыре Каплуна был трактирщиком. Но не каким-нибудь там замызганным и суетливым представителем этого племени. О, нет! Его заведение стояло на «Золотых сопках» и полностью соответствовало своему окружению. А это я вам скажу еще то местечко!

В изрезанном оврагами треугольнике между цитаделью, Кипящим котлом⁹⁷ и Священной рощей селилась лишь очень уважаемая публика. Главы и самые преуспевающие мастера городских гильдий, оптовики и прочие богатеи. Хотя, конечно, в эту по-настоящему «сытую» – восточную часть Нойхофа продолжали пускать и публику попроще. Всяких там разнощиков, курьеров, мелких торговцев вроде молочников и зеленщиков, да и прочую шелупонь, что всегда клубится вокруг богатства. Но в обычное время за ними присматривали.

Множество глаз в любое время дня и ночи готовы были заметить каких-нибудь неблагонадежных гостей, вроде подзагулявших матросов, расторговавшихся крестьян или группу всегда готовых куролесить подмастерьев. К таким «глазам» всегда прилагались руки, нежадные на живительные тумаки. Однако с недавних пор многое изменилось, и наблюдатели предпочитали оставаться за заборами поместий своих господ, провожая желающих побродить лишь опасливыми взглядами.

Именно поэтому Гимир теперь чаще, чем обычно выходил постоять за стойкой. Когда-то он начинал подметальщиком в припортовом борделе, а потому до сих пор не растерял умение мало говорить, но много видеть. Мало кто узнал бы в солидным «рестораторе» того хрупкого мальчишку обладателя множества знаний и умений, без которых в порту было просто не выжить…

Нынешняя война не смогли остановить торговлю, но сделки местные дельцы предпочитали теперь заключать в тиши домов и складов. Когда ко всему этому прибавился еще и сезон дождей, днем народу на улицах стало совсем мало. Не говоря уже о многочисленных кабаках, трактирах и забегаловках Нойхофа. Потому-то новый гость в полупустом зале вошедший мгновение назад, не мог не привлечь пристальное внимание Гимира. Еще хотя бы оттого, что проницательный владелец вдруг понял, что затрудняется в оценке своего нового клиента. Тот был …действительно необычным.

По одежде – явный воин. Притом после тяжелой битвы: присыпанные пылью пятна уже засохшей крови, множество отметин на кольчуге и словно «пожеванный» правый сапог. Правда, не было ни шлема, ни меча или другого боевого оружия, но Гимир чего только не повидал, поэтому не сомневался – еще недавно гость был снаряжен для конного боя. Судя по более чистым «пятнам» на теле, он буквально только что успел скинуть поножи, наручи и наплечники. От гостя при этом так воняло застарелым потом и чем-то еще, неуловимо неприятным, что вышибала непроизвольно попытался заступить ему путь.

Несмотря на дорогую ливрею, морда у охранника была настолько зверская, что многие сомневались, способен ли он вообще думать. Как оказалось, все у него с этим нормально! Еще до того, как трактирщик успел вмешаться, вышибала заглянул в глаза мужчине и резко, наверное, даже испуганно подался в сторону. Дальше случилась и вовсе невидаль.

Гимир-то как раз знал, что его работник далеко не дурак. Хотя бы потому, что тот прекрасно умел пользоваться своей «зверской рожей» для усмирения разгулявшихся горожан, ни разу при этом, не доведя дело до смертоубийства. Но вот кланяться – такого за ним никогда не замечалось. Зубатый никогда не оспаривал факт, кто именно здесь хозяин, но до сего дня чести лицезреть его поклоны трактирщик не удостаивался.

Гость, казалось, не обратил внимания на все эти метания, и спокойно проследовал в «благородный» угол. Правда, сел он не на самое «дорогое» кресло. Посетитель выбрал место попроще, но спиной к стене и в пол-оборота к входной двери. Дело может было и не в каких-то конкретных опасениях. Но и ни один другой опытный воин в одиночестве не повернулся спиной к двери. В то же мгновение рядом с ним материализовалась бойкая служанка.

Кто-кто, а вот она успела оценить молчание хозяина и обилие серебра на замызганной одежде мужчины. Поэтому глазом не повела на его внешний вид и запах, а потому уже через несколько минут на столе исходила паром простецкая, но очень аппетитная гороховая похлебка с копчеными говяжьими ребрами. Ушлая девица в это время наполняла серебряный кубок из такого же дорогого кувшина, пока на кухне суетились повара с необычно длинным списком, по нынешним временам, для дневного заказа. Глядя на заостренные черты лица и синяки под глазами, Гимир в шутку подумал, что его гость не ел, как минимум с декаду. Опытный трактирщик не мог и предположить насколько оказался прав.

В этот момент гость потянул из поясной сумки собственную – серебряную ложку тонкой работы, и принялся вдумчиво и даже неторопливо хлебать свой заказ. Догадаться о его голоде можно было только по тому факту, что к дорогому привозному вино он прикоснулся, только опустошив свою миску…

К этому моменту стол как раз начал заполняться всем самым лучшим, что сумели собрать повара, и как ни странно, именно сейчас воин перестал сдерживаться. Он принялся буквально сметать одно блюдо за другим. Несколько сортов жареной колбасы и полдюжины еще скворчащих яиц, блюдо с нежнейшей ветчиной и паштет из гусиной печени. На опустошение, что он внес в ряды многочисленных мисок с салатами, было и вовсе страшно смотреть. Мужчина забрасывал внутрь непрекращающийся поток еды с такой скоростью и страстью, что трактирщик даже забеспокоился – сумеет ли накормить своего нежданного гостя. Казалось, случись этому прохожему во время знаменитых путешествий Тора сесть за стол в Утгарде вместо проказника Локи, и он сумел бы победить в соревновании обжор даже там⁹⁸.

Однако едва стоило мужчине ободрать две трети тушки сочного жареного каплуна под второй кувшин самого дорогого вина, как он вдруг замер. Прислушавшись к чему-то слышимому лишь ему, он хмыкнул явно довольный собой, и уверенно отодвинул недоеденное блюдо в сторону. Сыто откинувшись на лавке, мужчина осоловело-счастливым взглядом обвел притихший трактир…

Большинство посетителей оставались все это время на своих местах, продолжая молча наблюдать за опустошением мисок и блюд. Лишь один из них, пришедший позже всех – пьяный и растрепанный фриз ошалело взирал, застыв буквально в двух шагах от стола. И стоило их глазам встретиться, как крайняя степень изумления зеркально отразилось на лице «обжоры», после чего он с нескрываемым гневом подчеркнуто внимательно осмотрел внешность замершего столбом воина. Меч на поясе «зрителя» однозначно указывал на его статус:

– Посмотри на себя! Пьяный, грязный, еще и где-то сапог потерял…

– Почему потерял?! Наше-е-ел!!!

Последнее «зевака» прокричал, уже убегая из трактира. Дотянув последний слог куда-то за порог едальни. Было только непонятно, отчего он сделал это радостным, и возможно – даже счастливым, голосом.